Танатонавты
Сага о богах
- Мы, боги
- Дыхание богов
- Тайна богов
– Кладбища переполнены хорошими людьми, а циничные мерзавцы покоятся в пантеонах и мавзолеях. Но именно мерзавцев выбирают историки, которые пишут для будущих поколений. Именно мерзавцы со временем становятся героями, окруженными ореолом славы. Нам с тобой это особенно хорошо известно, ведь мы знаем, как все было на самом деле.
Я вспоминаю слова Зевса: «Цель любой игры – найти себя самого. Мы знаем ответ на любой вопрос, потому что уже сталкивались с чем-то подобным в прошлой жизни. Единственная проблема в том, что мы все забыли. Или же нас отвлекают чужие уловки и ложь. Но если мы вернемся к собственным истокам, если мы действительно любим себя такими, как есть, а не ту личину, которую нам навязывают другие, тогда мы на верном пути, и все вокруг нас происходит так, как должно быть».
Мои смертные путают храм с книгой жалоб. Они требуют здоровья, любви, богатства, славы, вечной молодости, а также призывают бесчисленные бедствия на головы своих врагов. Они постоянно недовольны. Всегда хотят больше, больше, больше… Считают себя жертвами несправедливости, и даже если ты из кожи вон вылезешь, чтобы помочь им, то в ответ услышишь новые жалобы. А если их убогие желания не выполняются сию минуту, то они тут же начинают богохульствовать.
Ты понимаешь, чем владеешь, только в тот момент, когда даришь это.
В документальном фильме «Кинескоп» (2001) швейцарский режиссер Питер Энтелл показывает, как влияют на нас зрительные образы. … Питер Энтелл называет телевидение «оскотиниванием разума»
Я посещаю лицей, где дети молча слушают преподавателей, которые объясняют им, что Солнце вращается вокруг Земли. … Я посещаю казармы. Все военные помешаны на футболе и говорят только о любимых командах. Или играют в карты. Мне кажется, что я вижу толпы бездельников, которые ждут войны, чтобы продемонстрировать все, чему их научили. … Все эти встречи я завершаю вопросом: «Что бы вы попросили у вашего бога, если бы встретили его?» Моим коллегам, богам-ученикам из 18-го выпуска, следовало бы хоть раз побывать здесь. Они бы увидели, как их мысли извращали, толковали, обрезали, чтобы в итоге получилось нечто совершенно противоположное тому, что они хотели сказать.
Я понимаю, что у нее есть то, что я подсознательно всегда искал в женщине: у нее есть собственный мир, который я могу сравнивать со своим.
Джонатан Свифт говорил: «Рождение нового таланта замечаешь, когда против него возникает заговор глупцов».
Эдмонд Уэллс говорил: «Большинство людей по своей природе великодушны, только мерзавцы устроены по-другому»
Все они кричат: свобода! Мы хотим свободу! Но на самом деле они не хотят ее. Если дать им эту свободу, они постараются как можно скорее отдать ее тирану. Вспомни русскую революцию на Земле-1: во имя освобождения народа они убили царя и на его место посадили супергероя Сталина, который заставил их голодать, ссылал в Сибирь, запрещал свободу слова.
– Настоящих пионеров, первопроходцев никогда не понимали. Лавры пожинали их подражатели. Это нормально. Смертные боятся всего нового, особенно если это заставит измениться их самих. Оригинальность подобна ереси. Они не хотят никаких новых горизонтов. Они хотят бесконечного повторения того, с чем они хорошо знакомы.
– Во всем виноваты наука и религия. Наука говорит: «Это нормально. Это происходит потому, что этого требует эволюция». Религия говорит: «Это нормально. Это происходит потому, что этого хочет Бог». Принято считать, что наука и религия противоречат друг другу, а на самом деле они дают человеку один и тот же наркоз. Они заставляют верить, что человек ни в чем не виноват и ничего не может исправить.
Я побывал в нескольких «раях» и пришел к выводу, что рай – это не какое-то определенное место, а результат стремления к нему.
Апокалипсис. Это слово ошибочно используют, говоря о конце света, в то время как оно на самом деле означает «срывание покрова с Истины».
Чтобы составить антологию человеческой глупости, американская журналистка Венди Норткатт учредила премию Дарвина, которую ежегодно присуждают человеку, погибшему самым глупым образом (опозорив таким образом человеческий род и подтвердив теорию Дарвина о естественном отборе, в результате которого выживают сильнейшие). (подборка 1995-2020 гг)
Раньше мне не нравилось меряться силой с более быстрыми, сильными, могущественными существами, но теперь (возможно, это первые признаки приближения старости), когда мне приходится сталкиваться с чем-то подобным, я всегда думаю, что мог бы заняться чем-то другим.
Первое блюдо Афродита приготовила из вяленого мяса цыпленка, пожарив его молнией из анкха. Она подала его с финиками и инжиром в оливковом масле. В соусе плавают кусочки хлеба. Я с отвращением отталкиваю тарелку.
– Тебе не нравится? – спрашивает Эдип.
– Я не ем детей.
Эдип удивляется, и я объясняю.
– Любое живое существо имеет право стать взрослым.
Афродита растрогана.
– Значит, ты не ешь ни телятины, ни мяса молодого барашка, ни молочных поросят? Ни даже яиц?
– А икру ты тоже не ешь?
– Яйца – это не дети, – уточняю я.
…
– Не существует ни одного сценария, согласно которому этот цыпленок мог бы стать взрослой птицей. Его судьба была определена с рождения.
…
– Ни один цыпленок представить себе не может, что такое человек, по воле которого он рождается и умирает.
«Мы считаем себя богами, а на самом деле у нас та же власть, что у забойщика свиней».
По-гречески имя Пан означает «всё». Суффикс «пан» означает «относящийся ко всему», «охватывающий всё». Например, панорама – это широкая и многоплановая перспектива, позволяющая свободно обозревать большое открытое пространство, пандемия – эпидемия, охватившая несколько континентов.
– Если что-то трудно сделать, это не значит, что мы должны отступать. По-настоящему трудным становится то, чего мы не делаем.
– Ты никогда не фальшивишь? – спрашивает его Эдмонд Уэллс.
– Фальшивая нота, сыгранная неумело, – это просто фальшивая нота. Фальшивая нота, сыгранная уверенно, – это импровизация.
– А все эти люди, которых мы видели, плачущие и стонущие головы на потолке? – спрашиваю я.
Аид качает головой.
– Они сами выбрали страдание. Удивительный парадокс… Ад – это понятие, изобретенное людьми, чтобы наказывать самих себя. Все, кого вы видели, добровольно перешли Стикс и сами выбрали страдание. Когда им надоест, они смогут уйти и вернуться к жизни, как и где они захотят.
– Мы вам не верим! – отрезает Эдип.
– Как ни печально, это правда. Единственное, что их здесь удерживает, – их собственная воля быть наказанными. Вы недооцениваете силу чувства вины.
…
– Я повторяю: мы все свободны жить в мире без ада, но некоторые сами изобретают свой собственный ад, потому что хотят страдать. Ад существует только в воображении людей. И благодаря их страху, чувству вины и мазохизму.
Факел освещает изображения бичующих себя шиитов, испанских католиков-интегристов, избивающих себя ремнями, утыканными гвоздями, бородатых голых индийцев, у которых с пениса свисает и раскачивается привязанный на веревке камень. В Индонезии люди с безумным взглядом под звуки тамтама протыкают себе тело копьями. Дальше появляются более современные изображения: рокеры-готы с пирсингом, от которого на их лицах не остается живого места, панки, танцующие на бутылочных осколках. Африканцы, которые делают себе ритуальные надрезы на коже, женщины, которые вырезают кричащей девушке клитор, человек на арене цирка, который запихивает себе в горло шпагу, люди, которые ходят по раскаленным углям под одобрительные крики толпы.
Мы не хотим смотреть на шокирующие картины мира, который нам слишком хорошо известен.
– Вы хотите сказать, что зла не существует? А есть только недостаток любви к себе самому? – с интересом спрашиваю я.
Голос Аида становится все громче. Он чеканит каждое слово, будто устал повторять одно и то же:
– В ваших несчастьях виноваты только вы сами. Вы придумали их и осуществили собственными руками!
– Почему существуют серийные убийцы? – спрашивает Эдип.
– Замечательный вопрос. Потому что раньше (да и сейчас) у них была особая миссия. Выслушайте меня, это, конечно, всего лишь точка зрения «дьявола», но и она чего-нибудь стоит. Человеческое общество устроено как муравейник. У всех его членов вполне определенная задача. Раньше государствам были нужны агрессивные и энергичные полководцы. Они вырастали из злых, агрессивных «детей гнева», детей, которых били в детстве. Ребенок, которого бьют, зол на весь мир, и все свои силы он отдаст на то, чтобы отомстить. Когда он вырастет, то станет военачальником-чудовищем. И превзойдет жестокостью других полководцев, психику которых не подорвали в детстве.
– Это значит, что общество порождает жестоких родителей, чтобы получить «детей гнева», которые нужны для того, чтобы воевать? – изумляется Эдип.
– Совершенно верно. Проблема в том, что в современном мире уже не нужно сражаться за передел границ, завоевывать новые земли. «Дети гнева», которые хотят убивать, уже не могут стать полководцами-завоевателями. Вот так появляются серийные убийцы.
Один человек пришел к Сократу и спросил:
– А знаешь, что мне сказал о тебе твой друг?
– Подожди, – остановил его Сократ. – Просей сначала то, что собираешься сказать, через три сита.
– Три сита?
– Прежде чем что-нибудь говорить, нужно трижды просеять это. Во-первых, через сито правды. Ты уверен, что то, что ты скажешь, правда?
– Нет. Просто я слышал…
– Очень хорошо. Значит, ты не знаешь, правда это или нет. Тогда просеем через второе сито – сито доброты. Ты хочешь сказать о моем друге что-то хорошее?
– Нет! Напротив!
– Значит, – продолжал Сократ, – ты собираешься сказать о нем что-то плохое, но даже не уверен, что это правда. Попробуем третье сито – сито пользы. Так ли уж необходимо мне услышать то, что ты хочешь рассказать?
– Нет, в этом нет необходимости.
– Итак, – заключил Сократ, – в том, что ты хочешь сказать, нет ни доброты, ни пользы, ни необходимости. Зачем тогда это говорить?
– Они полагают, что сражаются, чтобы победить. Это не так. Они сражаются, чтобы уничтожить друг друга. Хуже всех придется тем, кто умрет послед ним, – говорит Эдмонд Уэллс.
Согласно опросам в 2000 году большинство опрошенных были уверены, что Солнце вращается вокруг Земли.
«Если не хочешь сойти с ума, вспомни, кто ты. Кто ты на самом деле, потому что любой духовный опыт нужен лишь затем, чтобы напомнить тебе о твоей сути, к которой неприменимы понятия материи и времени», – говорил Зевс.
